Настолько ли плоха наша медицина, как это кажется?

А стоит он, как ещё не нами было заведено, на трех слонах, которые, в свою очередь, попирают своими ногами огроменную черепаху. Ну, а та уже плавает в море-окияне. Но то, скорее всего, где-то в Индии. Или Африке. У нас таких чудес, а тем более, окияну — отродясь не было. Поэтому народ обычно просто кроет. Безо всякого там намека на слонов или черепаху биссу. Мол, плохо у нас в нашей медицине. Ужасно просто.

И я, весь такой наивный, до последнего времени им всем верил. А как не верить? Их много, а я — один. И когда многие, да об одном и том же… Да так уверенно все! Нет, дыма без огня… Нет, не бывает. Значит, и правда, уровень медицины у нас — ниже уровня городской канализации. Отстой просто полный! И потому лучше туда к ним, в поликлиники разные, не попадать.

Вот я и думал. Как все. Что как-то не особо у нас в стране с медициной. И надо с ней что-то делать. Реформировать, одним словом. На радость всем трудящимся и просто народным массам. Но сегодня… Сегодня эта уверенность как-то поколебалась. И очень даже сильно. Но обо всем — по порядку. История из жизни.

Раньше я много мотался. Сначала по всей стране, а с возрастом решил ограничиться своей почти родной республикой. И стал мотаться исключительно по районам. Редко-редко когда к соседям наведаюсь — в Мурманск там, Питер, Вологду или Архангельск. А так всё районы, районы, районы. И до того я по ним наездился, что у меня практически во всех районах если не друзья-приятели, так хорошие знакомые появились.

И вот один из них где-то с год уже животом стал маяться. И что-то такое — непонятное. То вертит, то крутит, то — ни с того, ни с сего! — вдруг захочется сладких груш. С медом! А мед и груши у нас, на Севере… Ого-го сколько стоят! Даже если в каком сетевом супермаркете (сейчас такие и по районам у нас — самое обычное дело) и с их скидками да разными акциями… Всё равно дорого! А друг мой, хоть и военный бывший, но пенсионер. Накладно как-то получается с этими сладкими грушами, да ещё и с медом.

В общем, пошел он по врачам. Крутит, мол, вертит. И сладких груш хочется. С медом. Ну, ему там анализы разные, УЗИ, ФГС, ещё что-то там со ступой и в пестике… И так его в районной поликлинике обследовали, и эдак… Даже биопсию какую-то откуда-то извлекли. Со всех сторон его обстучали, прослушали, ощупали чуть ли не по сантиметру, а понять ничего там, у них в районе, не могут. Ну, и направили его на обследование уже к нам, в республиканскую больницу.

Вот друг и звонит: так, мол, и так, можно я, пока это обследование, кости у тебя кину? А почему нельзя? Приезжай, кидай! Все вдвоем интереснее в телик вечером пялиться. Особенно, если к телику что-то там будет. Ну, он намек понял — будет, говорит. У меня зять как раз с моря пришел. И тресочки филе, и палтус там… Будет, в общем!

И приехал со своим филе и палтусом. Мы часть, знамо дело, в морозилку, а часть — на сковородочку и под полуфинал КХЛ, когда Йокерит ЦСКА в овертайме дожал-таки… Так душевно та тресочка пошла!

А с утра ему на обследование. Выбросил я его у республиканки, а сам на работу порулил. «До вечера!» типа. Ну и думать об этом до самого вечера забыть хотел. Какое там! Он уже с обеда ко мне на работу приперся. Своим ходом! И не крутит уже у него, не вертит. И рассказывает мне.

Он, как я его у республиканки выбросил, прямым ходом — на прием. К врачу, к которому у него назначено было. А там разговор короткий: покрутили, повертели бумажки, что им из района прислали, и говорят, чтобы дул в операционную, мол, прямую кишку будем тебе вырезать до самой носоглотки. Выдали ему эти бумажки на руки и побрел мой приятель в раздумьях горестных: как он будет без той прямой кишки дальше жить. Хорошо, хоть кривую оставят. Всё, пусть не с прямой, хоть с какой-то кишкой останешься.

А иди, не иди, хоть медленно, хоть очень медленно, хоть кругами, хоть синусоидой… Республиканка-то не сильно большая. И где-то через час, час с небольшим, доплелся приятель до операционного отделения. А там уже заждавшись все, ножики по третьему разу точат:

— Пупкин?!

— Да, Пупкин, Пупкин…

— Ну, слава Богу! А то мы уж и заждавшись тут все. Давай, раздевайся. И трусы! Трусы тоже сымай. А то кишку вытаскивать будем, все в крови изгваздаем, не отстираешь потом. И ихний хваленый «Тайд» не поможет. Если только «Белизной». Но её нынче и не достать. А бахилы — вон, надень.

И только стал приятель разоблачаться, вдруг… Медсестра от того врача, у которого он с утра на приеме был:

— Пупкин у вас?

— У нас, у нас, вон, уже и бахилы напялил.

— Стойте! СТОЙТЕ! Это — НЕ ТОТ Пупкин! Тот Михаил Еремеевич, а этот — Максим Евгеньевич! И год рождения — не тот.

— Так какого лешего?! Какого мы ножи точили?! Три раза! Что вы нас тут путаете?!

— Да не путаем мы. Мы сами запутались. Пупкин, он и в Африке Пупкин! И инициалы совпали… И с самого утра он приперся! Мы ещё и проснуться не успели, как он схватил документы и убежал вприпрыжку, весь такой радостный… А так-то — не тот это. И не прямая кишка у него! И помоложе он. Вроде как…

В общем, оделся приятель и по новой пошел к тому врачу, у которого с утра был. Тот уж извинялся, извинялся. А потом и скажи, что у приятеля, раз он с операционного стола сам встал, скорее всего, всё пучком будет. Мол, в одну и ту же воронку дважды не падают! И на таком полном оптимизме направил приятеля на обследование. Где его ещё часа три мурыжили с какой-то трубкой, через которую всё подряд у него в желудке смотрели. И спрашивали так участливо: не больно ли ему?

А приятель только мычал (как скажешь, с трубкой-то во рту?!) и головой кивал радостно — мол, больно. Очень больно! А они его радостных киваний не понимали и все глубже ту трубку засовывали да интенсивнее по амплитуде раскачивали — и влево, и вправо. А когда трубку вытащили, хотел приятель их по матушке, да во много этажей, да громко, но… Не смог! Вконец обессилили его этой трубкой.

Но главный их инквизитор, что обследованием заведывал, посмотрел на него и понял всё. Опыт, его не пропьешь! Ну, и сказал со всей своей участливостью, что после двадцати лет медицинского стажа ещё оставалась: что, болит, мол? Да как не болеть, если трубкой там все кишки поперепутали и по печени сколько разов ударяли. Да сильно так…

Конечно, болит! Приятель только и смог, что кивнуть. Кроме как на кивок этот, сил и не осталось больше. Никаких просто! Ну, а инквизитор ему, как тот Немирович-Данченко и Станиславский — един в трех лицах — и говорит, что верю, мол. Да ты не расстраивайся сильно. Домой приедешь, так перед ужином — водочки, грамм сто, натощак. Как рукой должно снять. И кручения, и верчения. И за груши больше, мол, не переживай.

Вот приятель, как всё это рассказал мне, так и ломанул домой, в родной район. И как я его не уговаривал: оставайся, мол, треска ещё в морозилке! Переночуешь, а утром уже, которое мудренее вечера… Какое там! Нет, мол, нет и нет! Домой. Вечером, перед ужином, мол, хочу проверить тот рецепт, что доктор прописал. А что его проверять?.. Вечером. Натощак. Да ещё и с устатку. Должно помочь!

Вот. А мы медицину свою ругаем. Не так плохо всё, как кому-то кажется! Вон, за полдня человека на ноги поставили. Оптимизм в него вдохнули. На полную грудь. И сам он задышал… Радостно. Радостно так задышал!

• Куда зовут колокольчики?
• СямА: где пристанище для перекати-поля? История одной жизни. Часть 1
• СямА: где пристанище для перекати-поля? История одной жизни. Часть 2
• Как я встречался с Л. И. Брежневым? Наше советское прошлое
• Удобна ли одежда наших ног?
• Можно ли спасти Машу Бурьянову?
• Что меня восхищает в США?
• Школьные годы чудесные. Что можно увидеть с крыши многоэтажки?
• Как крепостной художник черта рисовал?
• Этюды из мужской кулинарии. Что умеет делать микроволновка?